Но потомство пойманного тигрёнка живёт — в неволе сейчас уже несколько белых тигров.
Двух из них мне удалось видеть. Два белых тигра живут в большом загоне: могучий, чуть желтоватый самец и белоснежная самка-тигрица. Тигрица лежала в густой зелёной траве, полураскрыв красную пасть. А тигр бродил по поляне, жмурясь от яркого солнца, и глухо утробно порыкивал. Потом забрёл по брюхо в воду и шумно прополоскал жаркую пасть.
Загон, конечно, не джунгли. Но это теперь единственное место, где им не грозит опасность. От всех невзгод вольной лесной жизни их теперь надёжно защищает решётка...
И в Индии немало птиц и зверей, которые без заботы людей могут однажды исчезнуть. Исчез уже бесследно индийский гепард — самый быстрый зверь на земле. Когда-то он поражал своей статью — полукошка-полусобака! — своей красотой и добродушием. Он легко приручался, был привязан к хозяину, как собака. С гепардами охотились на газелей; охота эта была так же романтична, как охота с беркутом или соколом. И вот гепардов нет.
Индийских львов осталось в Индии меньше двухсот. Раньше они жили по всей Индии, теперь живут только в небольшом Гирском лесу. Судьба их теперь зависит от охраны этого леса.
Даже индийский слон, символ могучей природы Индии, стал в диковинку! Дикие слоны сохранились лишь в заповедниках да в самых безлюдных труднодоступных лесах, которых тоже почти не осталось. Меньше стало и домашних слонов: не просто прокормить этакую громаду, а с тяжёлых работ их вытесняют машины.
Редок в Индии снежный барс, «кошка» под цвет серых скал, покрытых лишайниками. Он до того незаметен, когда лежит в засаде, что на него, бывает, садятся птицы! На заоблачных горных высотах барс «пасёт» стада диких горных коз.
Совсем стал редок таинственный дымчатый леопард. Живёт он в самых глухих и густых лесах, ловко, как обезьяна, лазает по деревьям, охотясь на птиц. С деревьев же нападает на кабанов и оленей. Его удивительная «мраморная» окраска, похожая на пятна теней и бликов, скрывает зверя от самых зорких глаз. До сих пор о жизни его очень мало известно.
Редок индийский панцирный носорог, похожий на броневик, склёпанный из железных плит. Не испугал его грозный вид пронырливых браконьеров. Слишком заманчиво было добыть носорожий рог, по поверью индийцев, он обладает волшебными целебными свойствами. И хотя доказано, что ничего целебного в нём нет, носороги до сих пор расплачиваются за рог головой. Носороги охраняются в заповедниках, но неугомонные браконьеры пробираются и туда.
Ещё один зверь пострадал от суеверий и предрассудков — кулан. Мясо кулана тоже считают целебным и преследуют его, как только могут: стреляют на переходах, гоняют на машинах, караулят у водопоев. Куланов в сухих индийских степях осталось не более тысячи.
Редкими стали олень-хангул, олень-замбар, олень-кабарга, олень-лира. Олени-лира сохранились только у одного озера, покрытого непроходимыми сплавинами.
Мало осталось карликовых кабанов, морских зверей-дюгоней, индийских лесных буйволов и удивительных зверей такинов и таров.
Приходится уже охранять и птиц. Редкой стала в индийских степях дрофа — птица ростом с овцу. Мало красивых розоголовых уток. И белокрылых древесных уток, которые, всем на удивление, гнёзда свои устраивают не на болотах, а... в дуплах деревьев! Навсегда, похоже, исчез красавец фазан — рогатый трогапон.
А сказочно красивый фазан монал редко теперь радует глаза горцев Индии.
Немало и других зверей и птиц, которым уже не прожить, не уцелеть без помощи человека.
Однажды я увидел огромный пень. Даже не пень, а спил толстенного дерева, поставленный на ребро. На срезе спила шестьсот годовых колец, шестьсот древесных лет. Шестьсот лет истории Индии. Когда мореплаватель Васко да Гама прибыл в Индию, дереву было уже почти девяносто лет. Купец Афанасий Никитин пришёл в Индию в год рождения Васко да Гама, в 1469 году,—дереву уже исполнилось шестьдесят лет.
Не было ещё этого города, а дерево уже росло. Городские прапрадеды вспоминают, что их прапрадедам оно уже представлялось вечным. Неисчислимые поколения птиц, белок и обезьян укрывались в его ветвях. Укрывало их от устрашающих ураганов, губительных наводнений, спасало даже от сокрушительных землетрясений. Сотни тысяч дней и ночей прошумели над ним. Толпы людей прошли под деревом: оно видело их одежды, их лица, оно отражалось в их глазах. Видело, как с годами всё менялось вокруг. Редели леса, мельчали реки, выгорали степи. Свист стрел и грохот ружей распугивал всё живое.
