В Индии живут крокодилы трёх «пород»: морской, болотный и гавиал-длиннорыл. Самый большой и опасный — морской крокодил. Когда-то встречались гиганты в десять метров длины! Эти чудовища отваживались заплывать даже в море, за что их и назвали «морскими». Но чаще прятались они в устьях впадающих в море рек. Тут, выставя из воды одни глаза и ноздри, высматривали свою добычу: оленей, коз, свиней, обезьян.
Болотные крокодилы поменьше, живут в озёрах, болотах и речках. Если болото высохнет, переселяются в соседние водоёмы. Целым стадом переползают, и тогда их встречают в лесах и садах, на дорогах, в деревнях, даже в посёлках и городах! Одного крокодила однажды нашли на... крыше! А другой свалился в колодец.
Самый удивительный крокодил—гавиал-длиннорыл.
Пасть у него длинная, узкая, словно клюв кулика. А в «клюве» том — сто шесть зубов! Гавиал самый зубатый из всех крокодилов. И самый безвредный: ест только рыбу да покойников, которых опускают в священный Ганг на съедение священным крокодилам.
Крокодилами уже не пугают. И всё же, ныряя в Бенгальском заливе, я подумывал не столько об акулах, сколько о морском крокодиле. И когда плыл в лодке по Гангу, побаивался опускать руку в воду, помня о зубатом гавиале. А купаясь в озере Перияр, каждый раз вздрагивал, когда рукой или ногой задевал ослизлый топляк. Хотя и говорили, что крокодилов в озере нет. В какую бы воду я теперь ни смотрел, я видел стекло витрины и связку браслетов и колец...
Но с крокодилом столкнулся я не в воде, а среди осоки и кочек. Впереди заметалось, замельтешило, зашлёпало и забрызгало. У нас так убегают перепуганные утята. А тут разбежались шустрые крокодильчики!
Там, откуда они разбежались, темнел ком болотной грязи, заляпанный тиной и ряской. Я навёл на него телевик — не осталось ли там крокодильчиков? — и тихонечко охнул: в осоке лежал крокодилище! Он погряз-увяз в грязной жиже, и снаружи лежала одна башка. И блестел круглый глаз, как отбитое горлышко от бутылки.
Через эту «кочку» можно было перешагнуть и ничего не заметить. Можно было споткнуться или даже сесть на неё передохнуть.
Я сунул руку в карман и вынул полгорсти мелочи — это всё, что от меня бы осталось, не заметь я вовремя стеклянный глаз...
ДЖАЙНЫ
Когда я встретил этих людей, я тоже немножечко испугался: рот и нос у них были завязаны марлей!
Грипп, привычно подумал я, вспомнив нашу ленинградскую слякоть. Но тут ведь жара и сушь, где ухитрились они простудиться?
Людям с повязками уступали дорогу, смотрели на них с уважением и любопытством.
— Джайны! — сказал проводник.— Они говорят, что никого нельзя убивать — даже муху и комара.
Так вот какие они! Я уже был наслышан о джайнах и вот, наконец, увидел их. Очень странные люди, непросто нам их понять. Они не охотятся и не едят мяса. Всё живое имеет право на жизнь. И нельзя эту жизнь отнять. А чтобы случайно — случайно! — не наступить на какого-нибудь жука и не проглотить назойливую мошку, они дорогу перед собой разметают метлой, а рот прикрывают повязкой!
Всю жизнь ходить с метлой и повязкой! Всю жизнь терпеть комаров!
Я представил джайнов на наших комариных болотах — и мне стало не по себе. Но я вспомнил о браконьерах на тех же болотах — и мне ещё больше стало не по себе. Джайны хоть с метлой и повязкой. А браконьеры с сетями, ружьями и взрывчаткой.
Джайны скрылись в толпе. А я всё стоял и думал: с одной стороны, с другой стороны... А может быть, посередине?
