И звучит лесная песня — немного печальная, немного торжественная, а больше разудалая и весёлая. Звери поют в своё удовольствие, звери встречают солнце.
Вот эту-то лесную песню и не удалось мне услышать. Очень жаль! Непременно бы хулокам подпел: я тоже люблю восходы и солнце. Как бы сумел, так и спел. Уж постарался бы не быть белой вороной в хоре белобровых хулоков. Но не пришлось! Не повезло...
ТЫСЯЧА СТВОЛОВ
Передо мною дерево, за которым не видно леса! Потому что само дерево словно лес — в тысячу стволов! Называют его «баньян», или «бенгальский фикус». Фикус размером в рощу!
Поражает всё. У всех деревьев один ствол — у баньяна тысяча. У всех деревьев корни подземные — у баньяна ещё и воздушные! Растут они на сучках, свисают вниз до земли, вбуравливаются в неё, толстеют и крепнут и превращаются в дополнительные стволы.
Дерево-роща, дерево-лес. Кто-то подсчитал, что в тени этого дерева могут укрыться двадцать тысяч человек! Представьте себе стадион на двадцать тысяч мест, весь стадион поместился бы под этим деревом.
Дереву уже двести лет. Материнский ствол давно сгнил, и на его месте теперь поляна. А вокруг — кольцом! — тёмный лес из огромных сучьев, висящих на подпорках- стволах. Все двести лет дерево разрасталось вширь — это ещё и «ходячее» дерево!
Чтобы обойти дерево, нужно десять минут. Я чуть не заблудился под ним. Из края в край не видно—хоть аукайся. Или шагай по компасу...
Не хочется уходить из-под дерева-леса. В неисчислимых сучьях и ветках над головой прячутся тысячи насекомых, ящериц, птиц и зверьков. Тысячи загадок скрывает в себе это дерево-лес. Жизни мало, чтобы их все разгадать.
ПАЛКА О ТРЕХ КОНЦАХ
Индийский мальчик вёз на повозке арбузы и огурцы. Арбузы в... феврале! А огурцы длиной с самого возчика! Конечно, я пошёл за такой повозкой.
Повозку тащил горбатый бык — весь в ленточках и колокольчиках. На рогах быка сияли медные наконечники. Чёлка была завита в косички.
А мальчуган-извозчик был в одних шортиках. И в руке у него только палка. Палкой он погонял быка, отгонял бездомных собак и эту же палку... грыз! Ударит быка легонько, замахнётся на назойливую собаку, а потом откусит от палки кусок и жуёт.
Скрипит повозка с диковинными арбузами и огурцами, тянет её диковинный разукрашенный бык, быка погоняет мальчик с диковинной палкой. Пока доехали до базара, мальчишка палку уполовинил. А когда разгрузил огурцы и арбузы, от палки остался один огрызок. Мальчишка с сожалением на него посмотрел и отдал быку. И бык с удовольствием палку доел.
На базаре все грызли палки! Ребята очень радовались, когда их угощали палкой. Огрызки палок подбирали священные коровы и священные обезьяны. Провели слона, нагруженного зелёными палками, со стороны он был похож на шагающий шалаш.
И я купил себе палку. И, знаете, ничего, вполне можно есть. Сладким оказался толстый стебель сахарного тростника!
Сладким и очень удобным: хочешь грызи, хочешь быков погоняй, а надо — так и от собак отобьёшься. Палка о трёх концах!
ЗНАКОМЫЙ ГОЛОС
Вот положение — ни один голос не узнаю! В зарослях стрекочут, пищат, кричат — а кто?
Полон лес незнакомцев. То зверь в чешуе, то летающие собаки. Мышиные олени, дикие куры, птицы-портнихи. А деревья! Хлебное дерево, дынное дерево, резиновое дерево, дерево-лес — баньян. Есть от чего растеряться.
Особенно не давал мне покоя один голос... знакомый и незнакомый!
До того знакомый, что вот ещё чуточку и слово само сорвётся с губ. И в то же время до того необычный, до того неуместный для джунглей, совсем какой-то не тутошний, что слово на губах замирает, и я растерянно гляжу по сторонам. Долго маялся я между знакомым и незнакомым. Всё казалось, вот вспомню, вот угадаю, вот назову! А язык почему-то не поворачивался.
Но голосок упорно стучал и стучал по какой-то струне внутри — и, наконец, достучался! Я узнал таинственного певца и ахнул от неожиданности! На дынном дереве, среди хохлатых краснощёких бюльбюлей и зелёных экзотических попугайчиков, вертелась и пела... обыкновенная наша синица! Та самая, белощёкая, что начинает свистеть уже в феврале, когда вокруг ещё снег и мороз, сосульки и иней. Она первой объявляет у нас весну. Кричит, и парок вылетает из клюва!
С детства знакомая-перезнакомая, во все западни и силки ловленная, на зимних кормушках кормленная, как же я сразу-то её не узнал?
А потому не узнал, что не ожидал тут встретить. Где тут любимые её берёзы, сосульки, проталины? Джунгли тут. Пальмы. И попугаи.
И потому ещё не узнал, что она тут, в тропиках, поте¬ряла яркость свою, потускне¬ла, словно на солнце выцвела.
УДИВИЛА МЕНЯ СИНИЦА. ДАЖЕ РАСТРОГАЛА. ДО ТОГО УЖ ОБЫЧНАЯ ПТАХА, А СКОЛЬКО СРАЗУ ВОСПОМИНАНИИ...
