Этими материалами с нами поделились наши читатели. Надеемся, они будут вам интересны. Спасибо пользователю Irishka за присланный текст.

«Уить» — услышала я тоненький голосок, напоминающий приглушенный крик сурка. Затем раздалась мелодичная песенка — «тюрли-тюрли-тюрли-тюрли». Все это звучало где-то рядом, но птиц не было видно. Долго я разглядывала в бинокль низкие кустики полыни, пока не заметила среди них небольшого кулика на довольно длинных светлых ножках. Птица стояла ко мне спиной, совершенно сливаясь с землей. Но вот она быстро отбежала на несколько шагов и повернулась ко мне грудкой. Теперь она стала отчетливо видна и без бинокля. Ярко выделялась оранжевая, как у зарянки, манишка, отграниченная от белого брюшка тонкой черной полоской. На белом «лице» блестели большие черные глаза.

Читая эти строки, многие захотят забыть про шум мегаполисов и оказаться на природе, где нет автомобилей, заводов или шумных офисов. В этом случае рекомендуем подумать о поездке в Непал. Читайте наши статьи об этой стране: сколько лететь в Непал, какие сувениры можно привезти и все о непальской рупии и деньгах в этой стране.

Так вот какой он красавец — каспийский зуек! И гнездо у него оказалось незаурядным. Яиц в кладке не четыре, как у большинства куликов, а только три. Лежали они в небольшой ямке, сплошь заполненной мелкими, похожими на камешки, кусочками сухой глины. Яйца были переложены сухой землей с такой тщательностью, как будто бы кулики рассчитывали на ежедневные сильные землетрясения.

Итак, сравнительно недалеко от своего стационара я нашла и черных жаворонков, и каспийских зуйков. Оставалось отыскать еще один эндемичный вид — кречетку. Мне явно везло. Оказалось, что эти кулики поселились всего в трех километрах от нашего кордона. За пределами заповедной земли было несколько маленьких родничков, они не пересыхали даже летом. Эту чистую пресную воду собирали в специально вырытое углубление — небольшое озерцо. Здесь поили скот, перегоняемый на летние пастбища. Вокруг одного из родников было крошечное болотце, а дальше шли сухие солончаки с ровной как стол голой землей. У этого родника я и обнаружила кречеток. Я увидела их почти за километр, в бинокль. Среднего размера серые птицы с яркой черной шапочкой на голове и ржавым пятном на брюшке выбежали из травы на видное место и застыли, напряженно глядя в мою сторону. Если бы не особая походка, издалека кречеток можно было принять за серых куропаток. Но длинные ноги и стройность фигуры явно выдавали в них куликов.

Я не стала больше беспокоить птиц. Сделав вид, что мне до них нет никакого дела, я отошла немного назад, села на бугорок и стала следить в бинокль. Скоро стало ясно, что это гнездовая колония. Но кладки были еще не у всех птиц. Я заметила пару, в которой самец усиленно ухаживал за самкой. Слегка раскрыв крылья, он быстро и грациозно бегал короткими кругами вокруг избранницы. Та же, будто ничего не замечая, строила гнездо. Резкими сильными движениями ног она разгребала твердую землю, пока не образовалась небольшая ямка. На ее краю кречетка складывала маленькие твердые комочки земли, которые собирала тут же возле гнезда.

Итак, я нашла гнездо! Это совсем не просто, если иметь дело с такими осторожными куликами. Нечего говорить о том, что я этим гнездом очень дорожила и старалась не беспокоить его хозяев, пока у них не появится полная кладка — четыре зеленоватых с мелким крапом яйца. Тем временем я придумывала способ, как изловчиться, чтобы сфотографировать этих редких птиц. Для этого мне прежде всего было необходимо оказаться в пяти метрах от гнезда кречеток таким образом, чтобы они меня не видели. Задача не из легких в ровной как стол степи.

Меня часто спрашивают, как я снимаю птиц, какие использую приемы. И хотя я фотографирую уже более десяти лет, мне всегда трудно ответить на этот вопрос. К каждому виду и даже к каждой отдельной птице нужен свой особый подход. Так, однажды старого медвежатника спросили, как он охотится на медведей. И он ответил: «Каждая охота — своя охота». Так же и с фотографией: каждая съемка — особая. И самое досадное то, что зачастую применяемые способы оказываются до неприличия простыми, так что рассказ о них вызывает большое разочарование, особенно у новичков. Те нередко считают, что необходимо использовать особые объективы, сложные сооружения и хитроумную тактику.

Так получилось и с кречеткой. Основательно все продумав, я решила соорудить что-то вроде большой плетеной корзины из проволочного каркаса и прошлогодней жухлой травы. Все это устройство, напоминавшее внезапно остановившийся куст перекати-поля, было установлено у гнезда. С тревогой я следила за тем, как отнесутся к этому птицы, но оказалось, что они обратили на него очень мало внимания.

Теперь осталось решить второй вопрос,— как подойти к скрадку в открытой степи таким образом, чтобы не испугать зорких большеглазых птиц. Я попыталась это сделать следующим образом: вместо шапки-невидимки надела себе на голову матерчатую палатку, натянутую на каркас. Это сооружение скрывало меня до щиколоток. Со стороны все выглядело так: квадратный матерчатый куб на коротеньких ножках, преодолевая сопротивление ветра и покачиваясь из стороны в сторону, медленно продвигался вперед. Как ни странно, но осторожных куликов эта маскировка удовлетворила. Почтительно расступись передо мной, они не поднимали пронзительного крика, не взлетали в воздух, не нападали сверху, как у них принято делать, когда в колонии появляется человек. Более того, когда я приблизилась к гнезду на пять метров и остановилась для того, чтобы перебраться в приготовленный скрадок, птицы не стали дожидаться, пока я выполню всю задуманную программу. Самка подошла ко мне совсем близко, придирчиво осмотрела новое сооружение, немного постояла в задумчивости и крупным решительным шагом направилась к гнезду. Ее фигура выражала намерение не обращать внимания на различные непонятные явления, а заниматься основным делом — насиживать кладку.